К сожалению, иногда стремление старших родственников сделать «как лучше» оборачивается для их родных неуверенностью в себе, депрессией и недоверием к окружающему миру. Так возникли «мамулинг» и «бабулинг» — виды буллинга, который происходит со стороны матери и бабушки по отношению к детям и внукам.
Подобные ситуации не редкость: под постом, где мы спрашивали читателей Flacon Mag про буллинг в семье, появилось несколько сотен комментариев. В этом материале мы собрали 6 историй наших читателей (спойлер: некоторые из них могут содержать в себе триггеры и элементы жестокости) и попросили кандидата психологических наук Ларису Суркову объяснить феномен «мамулинга» и «бабулинга».
Анастасия, 21 год
Мама родила меня в 15 лет. С самого рождения я почти ее не видела — была у родственников, нянь, бабушек, всегда под предлогом «так ближе до садика и школы». Когда мама была дома, она игнорировала меня: не смотрела, не говорила, могла только попросить сидеть смирно. Однажды, первый и единственный раз, лет в 6, я ее обняла — и услышала: «Не надо».
В 12 лет я переехала к ней и попыталась быть обычным ребенком, который не боится мамы: звала ее вместе пить чай, предлагала помощь по дому, делилась секретами. Но всегда об этом жалела — упреки были даже за такое. Вместо материнской поддержки было: «Ты все делаешь неправильно — вот у Ника Вуйчича нет рук и ног, а он счастлив».
Она очень достоверно поддерживала образ «хорошей матери» на людях, при папе, бабушке. Как ни в чем не бывало она могла хвалить меня своей подруге, а через 5 минут наедине нашептывать: «Ты — никто». К сожалению, было равнодушие и к моему здоровью — я до сих пор не могу избавиться от некоторых проблем.
Сейчас же я 5-й год в терапии. Я признала, что мама меня не любила и даже ненавидела. Приняла тот факт, что она не способна полюбить. С этим осознанием ко мне пришла свобода быть собой — не подстраиваться и не вылезать из кожи вон. Сейчас я учусь доверять этому миру и знаю, куда и зачем иду.
Лиза, 19 лет
Я очень люблю свою бабушку. С момента моего рождения у нас с ней была очень крепкая связь — я была первой и долгожданной внучкой, но каждые каникулы с ней превращались в американские горки.
Моя бабушка — гениальный манипулятор, понимать я это начала лишь с возрастом. Помню, как она могла лечь на пол с высунутым языком и притвориться мертвой, когда я забывала помыть посуду или прибрать за собой. С годами методы не поменялись, сейчас она практикует это с моими братьями и сестрами. Каждый раз, когда я это вижу, я стараюсь объяснить им, что реагировать на такие действия не стоит — просто она такой человек.
А еще все детство она сравнивала меня с моей троюродной сестрой: «Смотри, Аня идеальная, а ты — ну слов нет!» Именно тогда родились моя неуверенность в себе и стремление к перфекционизму во всем.
Анна, 58 лет
Мама рассказывала, что решила оставить меня за день до аборта и, судя по всему, пожалела об этом. Я была умным и шаловливым ребенком, хорошо рисовала, танцевала, училась на отлично. За активность меня периодически наказывали, причем изощренными способами: били какими-то кнутами, палками, крапивой.
Моя старшая сестра всегда была идеальна, а я — «ну в семье не без урода». Любой мой проступок (даже надуманный) надолго запоминался маме и становится главной темой укоров, ругани и обвинений на долгое время.
В 17 лет я уехала в другой город. Потом после развода мне пришлось на руках с грудным ребенком вернуться в родной дом. Весь прессинг, который копился 12 лет, рухнул на меня с новой силой. Она могла у меня, уже кормящей матери, отнимать еду со словами: «Ты в этот дом ничего не принесла, твоего тут нет».
Я всю жизнь живу с обидой на маму, хоть ее не стало 24 года назад. Она оставила огромный след в моей жизни — до сих пор не могу отстаивать свои права и мнение. Но зато своей дочери я постаралась дать всю ту любовь, которую не получила сама.
Антон, 20 лет
Мне всегда казалось, что для бабушки я был плохим ребенком, потому что мало ел. В детстве я был избирательным в еде и многие продукты (яйца, овощи, густые супы и жирные блюда) есть не мог.
Было такое, что я по 40 минут мог сидеть за столом и плакать, размазывая еду по тарелке, потому что боялся ее реакции. При этом бабушка могла агрессивно высказываться о том, как я выгляжу, — звучали комментарии: «Ужас, какой ты тощий!» Но это мое телосложение, и влиять на него я не мог.
Самое обидное, что при этом она сравнивала меня с двоюродным братом, который был намного крупнее меня и ел абсолютно все. Было больно, ведь я знал, что он рано начал курить, пить алкоголь и тусоваться в плохих компаниях, в отличие от меня — пай-мальчика с пятерками в дневнике.
Для меня этот «пример» обесценивал все мои заслуги, даже если бабушка так не считала. В какой-то момент я даже начал специально недоедать, подсознательно боясь стать похожим на него. От постоянного сравнения в детстве я ощущал себя неполноценным и недостаточно хорошим.
Таня, 25 лет
У меня всегда были близкие отношения с мамой, но это не делало их легкими. Она у меня очень теплая, чувствующая, но старой закалки, гиперопекающая и слишком религиозная, как и папа. Подростком я начала отстаивать свои границы, а она почувствовала потерю контроля. У нас в семье не было громких ссор или рукоприкладства, но появились манипуляции и токсичность.
Например, с одной стороны, для мамы в силу религиозности внешняя красота не была достоинством. С другой, я постоянно слышала замечания про свою внешность: она перманентно делала акцент на каких-то моих «недостатках», что потом отражалось на ментальном здоровье. Сейчас я считаю себя на 100% красивой, но есть моя «породистая» (мамина цитата) подруга, какой мне не стать никогда. Так было во всем.
Ребенком я все принимала за чистую монету. Высказывания родителей меня ломали, но я поняла это только недавно. Спустя годы рефлексии, раздумий и походов к психологу я научилась разделять свое мнение и родительское. Я даю им право думать что они хотят, а сама остаюсь при своем. Сейчас мы очень хорошо общаемся и я принимаю их такими, какие они есть, а они меня.
Наталья, 35 лет
До моего рождения в нашей семье произошла трагедия — умер 6-летний ребенок. Родители горевали, но спустя пару лет родились мы с братом-двойняшкой. Сейчас мне 35, и после многолетней терапии я понимаю, что буллингом и жестокостью ко мне она выражала свою боль и отчаяние.
В детстве мама постоянно меня чморила и говорила: «Ты как кисель», «Ты некрасивая — у тебя прыщи», «Мы вообще мальчика хотели». А однажды в 7-м классе сказала мне: «Что-то долго ты болеешь — у тебя СПИД, наверное». Моего брата-близнеца она любила больше. Нас сильно объединяли в детстве, но невольно подчеркивали нашу разницу — ему все можно, а мне ничего нельзя. Позже она объясняла, что хорошими словами боялась «сглазить» меня, а многих моих детских воспоминаний вообще «не было».
Мне пришлось вырастить «маму» в самой себе, чтобы не зависеть от нее. Сейчас мне не нужно ее одобрение — я просто стараюсь окутать ее заботой и любовью, насколько могу. Я даже купила ей квартиру в соседнем доме, чтобы она жила ближе ко мне.
Став мамой, я понимаю, насколько трудно не допускать ошибок в отношениях с детьми. Но своего 10-летнего сына я воспитываю совершенно иначе. Ему можно все, я постоянно говорю ему: «Ты самый замечательный ребенок, у тебя все получится!» Материнство смягчило мое каменное сердце и убрало обиду.
Что скажет психолог?
Почему так происходит, что самые родные люди могут морально причинять боль своим детям и внукам? И почему в открытом диалоге об этой травле во взрослом возрасте люди получают в ответ: «Такого не было»? На вопросы ответила кандидат психологических наук Лариса Суркова. Дальше — прямая речь.
Конечно, среди матерей и бабушек есть откровенные моральные садисты, которым нравится причинять боль близким людям. Нельзя исключать и такие психологические явления, как треугольник Карпмана (модель взаимодействия между людьми по 3 ролям: жертва, агрессор и спасатель — ред.), абьюз, газлайтинг, психологический вампиризм — близкие люди могут стать иллюстрацией этих проблем.
Но в большинстве своем наши близкие — обыкновенные люди, которые действуют из «добрых побуждений»: они абсолютно искренне считают, что дают хорошие советы, и делятся своим опытом. У них нет прямой цели навредить, например они могут сравнивать своих детей с окружающими, считая это неким стимулом. К сожалению, послевоенное поколение воспитало своих детей так, потому что оно не умело иначе. И эта привычка сравнивать себя и родных с другими переходит из поколения в поколение.
Фраза «Такого не было!» в открытом диалоге с мамой или бабушкой — самозащита. Людям старшего поколения очень тяжело признавать свою неправоту. Для них это звучит так, будто часть жизни была пройдена некачественно — это тяжело, больно и драматично, поэтому многие не готовы на это идти.
Когда травля становится системой и образом жизни, необходимо пробовать об этом говорить и объяснять свои чувства родным. Если сделать это невозможно, существует вполне рабочий вариант — прекратить общение «с целью выживания».
Терапия в данном случае помогает качественно перепрожить ситуацию буллинга в семье, научиться вставать в разные позиции, повзрослеть и не зависеть от мнения родителей. Когда взрослые дети страдают от взрослых родителей — это ситуация определенного инфантилизма, и от этого нужно стараться уходить.
автор: Катя Стародубцева